|
| История: Пампасы
№4 |
| |
Сага о могиле вождя.
Был ли ты гунном степным, усыпленным певучей стрелою,
Знатным варягом косматым, изрубленным в клочья?
Предком славянских князей, пригубившим отравы-настоя?
Или шаманом, взлетевшим безлунною ночью?
Эта загадка покрыта зеленым могильным курганом,
Что у тебя на груди возведен был навеки,
Посреди озера слёз и туманов, на острове странном,
Ставшем впоследствии жителям вместо аптеки.
Буйно цвели на кургане целебные редкие травы,
Словно вливалась в них потусторонняя сила.
Хоть колдуны и скрывали об острове всякую славу,
Но визитеров нередко волна приносила...
...
Сеча ярилась нещадно, закат заливая багровым,
Небо с землей от неравенства сил перепутав.
Но спасены и укутаны бархатным ночи покровом
Князь, воевода да горстка дружинного люда.
В найденной утлой ладье через бурное озеро правя,
Воины жестокого плена избегнуть стремились.
Князь Зверь готов был устами приникнуть к отраве,
Если б враги их средь вод вдруг настигнуть решились.
Но не оставило их в этот горестный час провиденье,
Вдруг ниспославши затерянный остров с курганом,
Князь приказал ночевать здесь, ведя наблюденье,
Бодрствуя поочередно и бдя неустанно.
Только в ночи к полю брани дошло, наконец, подкрепленье -
Преданный Зверю отряд феодала Удава.
Понял тот - битва проиграна. Но, не теряя мгновенья,
В поисках князя готовить велел переправу.
Быстро отряд отловил рыбака для ночного извоза,
Смазав ему все уключины перечным маслом.
Тот загрузил в свой баркас провиант и весь скарб их обоза,
Воинам же выдал две лодки, не требуя паспорт.
Люди Удава гребли, различая во мраке лишь руки,
Он же их радовал тихой и трепетной песней.
Только к чему-то камыш изгибался, как эльфовский лук, и
Замертво падали птицы, пронзив поднебесье.
Судно Удава, влекомое песней и горьким настоем,
Первым приблизилось к острову с древним курганом.
Только отставшая лодка, внезапно ускорившись втрое,
К суши клочку мимо них пронеслась ураганом.
"Демоны! Демоны озера начали злую потеху!"-
Крикнул Удав, своих воинов остерегая.
"Нет, нехороший рыбак дал нам лодку со скрытой прорехой!"-
Думали воины, плохие слова изрыгая.
Берег их встретил скалистым, нежданно отвесным подъемом,
Лодка тонула, и воины, взяв в зубы котомки,
Грамотно пользуясь сложным секретным бойцовским приемом,
Кинулись вверх, чем и как кто умел, сквозь потемки.
Вскоре бойцы углядели мерцающий свет пред собою,
В грудь им внезапно уткнулись мечи и рапиры.
Полуповисли они на камнях, неготовые к бою,
"Кто вы такие?"- вдруг голос спросил из эфира.
"Код персональный, аусвайс, и системный пароль командира!"-
Требовал голос, но воины грозно молчали.-
"Или сейчас вместо всех скажет слово стальная секира!"
В это мгновенье Удав свою лодку причалил.
И, пробежав по бойцам, что на камне крепили швартовы,
Тут же метнулся по склону, свой крик обгоняя,
Чувствуя - там его воинов на мясо порезать готовы,
Видя клинки обнажившую вражию стаю.
"Ах вы, бельдюги стерлЯжьи, сухое японское племя!
Я вам, язычникам, дам на кого помолиться!
Грязные читеры, жабы, вас надо раз пять на тотеме!
Или один раз скормить муравьям ваши лица!
Чуете дух мой мятежный, плебеи, носами своими?!"
Пусть не без страха, но все сознавали, что чуют.
Сверху, однако, опять попросили назвать свое имя,
Вежливо, словно в надежде, что их не линчуют.
Тут уж Удав, вслед за духом, взобрался по склону телесно:
"Я не приму ваш пардон даже в письменном виде!"-
Вещей десницей разя окаянные вражии чресла,
Он положил в один ряд почти всех, кого видел.
Да и отряд всесторонне помог своему феодалу,
В этой укладке добыв несмываемой славы.
Занавес: выдох Удава костер опрокинул на скалы,
Взгляд сделал сеном июльские пышные травы.
Только теперь феодал пригляделся к поверженным ближе,
В ликах синеющих видя друзей своих старых.
"Боже! Клянусь воздержаньем, чесоткой и грыжей...
И недержанием эля - я думал - татары!"
Рядом с тем лежбищем князь с воеводой стоят невредимы,
Их не успел он печатью суровой отметить.
Молвил Удав: "Невиновные мы, аки те херувимы.
Если подумать, то им ни к чему были дети..."
"Ладно,- сказал воевода, наш долг инвалидов оплакать,
Но не в ущерб пищеводу и дня расписанью.
Во избежаньи дальнейших побоищ, однако,
Лагерь свой ставьте поодаль, на самом кургане.
Вскорости к нам Легион обещался прити в подкрепленье,
Так что с рассветом, плотнее ряды наши сдвинув,
Мы с вами в вражьих глазах навсегда застеклим изумленье,
Смяв их порядки решительным, яростным клином!"
Ночь пролетела, как в черном плаще обезглавленный всадник.
Было лишь слышно прибытье во тьме Легиона,
Или же это бакланы кричали так зло и надсадно,
Проча всем скорую гибель в неласковых волнах.
Утро ударило молотом в головы, как в наковальню.
Веками вслух скрежеща, вышли воины к лодкам.
Мысли их были не здесь - за озерной туманною далью,
Зверь был растерян и странно чесал в подбородке:
"Ведать не знаю, какая средь ночи была нам измена...
Только все лодки, что девки, испорчены злостно!
Словно дырявил их лютый циклоп до утра об колено.
Кто бы он ни был, однако ж, ловить его поздно..."
"Жить нам на острове, - так, рассудив, объявил воевода.
Будем надраивать блеск нашей силушки ратной.
Чтобы, построив корабль и обретши былую свободу,
Мы расквитались с врагами зело аккуратно.
Сим объявляю указ о начале большого ученья:
Байтусы встретят в бою Легионус-Чекистус.
Пусть каждый лук, копье, меч, топор без исключенья
Будет нещаден - не время плодить пацифистов!"
Вот и сигнал - разошлись в края острова оба отряда.
Долго ползли в буераках под видом енотов.
Через четыре часа маскировки и сами уж были не рады...
Только вдруг Байты в траве разглядели кого-то.
«Стой, враг! Умри, и прими нашу силу, как божию данность!»
(Были слышны и покрепче того изреченья.)
«Байты тебе гарантируют шкурки и меха сохранность!
Брюки же высушишь позже, закончив ученья.»
Умер. Пролились росой на траву голубые погоны.
Паника стиснула стан поредевших Чекистов.
Бились все поодиночке, иль прыгали в озера волны.
Думая – это не даст с ними справиться быстро.
С кликом прощальным Гюрза отдалася холодной пучине.
Вздыбилась глубь, эту жертву принять не рискуя.
«Женские муки вот так наблюдать не пристало мужчине,"-
Макс кинул нА берег это подобие буя.
Сделав надрез ятаганом, сложил под кустом ее тельце -
Все-таки вечером будет немного жаркого...
Прочих Чекистусов враз изловили убивцо-умельцы.
Ибо спокойствие в битве – победы основа!
Далее был искрометный турнир боевых рапиристов.
Тех, кого Байтусы ночью пригрели сурово.
Их организмы воспряли при помощи магии быстро,
Только вот бег и прыжок был по-прежнему скован.
Жемчуг лихие пловцы принесли, обманув водяного.
Это задание было в тот вечер последним...
Принялись все пировать среди луга душисто-хмельного.
Серджи варил крепкий грог, как рецепта наследник...
Утро взошло, по привычке ударив всех палицей в ухо,
Тихо стонал каждый воин, о прошлом жалея.
Видят вдруг – судно им дарят за ратные подвиги духи.
Стало быть, всем надо в путь собираться скорее.
Создал тогда Анкл Лекс величайший тотем - Буратину,
Чтобы служил медицинским и культовым целям,
Был сучковат и дуплист он от яней по самые ини,
Весь в письменах, обработанных огненным элем.
Ходит к тотему подросток и вождь, фармацевт, дирижер и пожарник.
Ходит к нему, стосковавшись по мужу, вдовица.
Финн, африканец,грузин, гитарист и бригадный ударник,
Даже монгол через степи спешит поклониться.
Ну а бойцы долго мстили, не чтя королевств и Империй...
Так населенье Земли раза три истребили.
Сами сложили легенды, и им было можно бы верить,
Если б певцы да баяны приврать не любили.
|
|
 |
|
назад